При чем тут речь ?

Автор Шевцов А.А.
  

15.08.2006 г.

Итак, нечистота может жить на теле, может жить в теле, и может жить в сознании. Тело представляет из себя некий объем вещественного пространства, кажущийся плотным на первый взгляд, но в действительности являющийся вполне проницаемым как для веществ, так и для существ. И множество разных существ живет в человеческом теле, являясь для него нечистотой.

Сознание тоже является объемом пространства, обладающего иной вещественностью. Оно относительно больше телесного пространства и тоже проницаемо для нечистот и паразитов. Но паразиты тела сами телесны. А паразиты сознания — духовны. В действительности, они тоже обладают телами, только иной вещественности, близкой к вещественности сознания во всех его разновидностях.
Вот так видит это народ, если исходить из этнографии очищения.
При этом мы можем воздействовать на тело, прямо надавливая на составляющие его органы, к примеру, руками. Что мы при этом достигаем? Телесные органы развиваются, чтобы обслуживать наше жизнеобеспечение, жизнеобеспечение тела. Значит, воздействуя на них, мы воздействуем и на то, как протекает жизнеобеспечение тела. Оно либо ухудшается, либо улучшается от этого. Иногда мы можем это видеть сразу, как при правке вывихов или позвоночника, к примеру. Иногда улучшения не очевидны. К примеру, при запоре кишечника от разминания сразу может быть и хуже, но если через какое-то время приходит облегчение, значит, наши действия все же способствовали улучшению жизнеобеспечения.
А можно ли нечто подобное рассмотреть в сознании? Есть ли в нем органы и можно ли на них воздействовать?
Если считать, что сознание — это электрическая активность мозга, то на сознание вообще воздействовать нельзя. Надо воздействовать на мозг.
Но если сознание — это тонкоматериальная среда, в которой хранится память, которую мы накапливаем за жизнь, то память эта определенно должна иметь отношение к жизнеобеспечению. И следовательно, любые приспособления для улучшения ее использования можно считать органами жизнеобеспечения.
Существует ли у нашей памяти хоть какое-то устройство? Безусловно. Уже одно существование «метода свободных ассоциаций» в психоанализе и сходных с ним психотерапевтических школах показывает, что воспоминания как-то связываются между собой в сознании, и связываются по сходству черт. Значит, между воспоминаниями есть связи и нечто должно их осуществлять. Вспоминая, как мы обучаемся в школе или университете, мы вынуждены однозначно признать, что мы умеем пользоваться этой способностью сознания создавать связи между воспоминаниями, и выкладываем свою память в соответствии с определенными образами, закрепляя этими связями.
В итоге мы не только вытягиваем нужные нам знания в той последовательности, в которой они давались в учебном курсе, но и начинаем видеть мир через определенный образ, который лежит в основе этой последовательности. Это бесспорный знак того, что сознание хранит образы не наваленными беспорядочной кучей, а постоянно раскладывает их в соответствии с Образом мира. Образ же мира строится «по образу и подобию» мира, в котором нам предстоит выживать. Что очень естественно и оправданно.
И мы все знаем, что не думали о его создании, Образ мира рождается у каждого человека, и рождается непроизвольно и обязательно. Это означает, что сознание как бы изначально готово к наличию такого органа, но вызревает он постепенно, как постепенно развиваются из мышц младенца мускулы атлета.
При этом Образ мира может меняться у нас, и если мы сначала собираем его непроизвольно, то можем перейти на то, чтобы осознанно видеть мир религиозно или естественнонаучно. И это означает, что внутри Образа мира могут существовать приспособления, позволяющие нам видеть мир тем или иным способом. Они называются мировоззрениями.
Мировоззрение имеет в рамках общего хранения знаний или памяти о мире возможность создать свое орудие отношения к миру, для чего выбирается одна большая цель, которая становится, условно говоря, некой вершиной, с которой ты и смотришь теперь на мир. А ради достижения этой цели и вершины, ты отбираешь из бесчисленного объема имеющихся образов только те, которые тебе полезны для движения. И создаешь из них орудия достижения своей цели.
Так рождается орган-мировоззрение, и органы-орудия достижения целей.
В итоге этого все сознание оказывается разбито на связки образов, в сущности, органы, увязанные в единое тело мировоззрения. Правда, при этом мировоззрения меняют друг друга. Иногда по нашей воле, иногда по мере нашего взросления. И старые тела-мировоззрения остаются внутри нашего сознания, точнее, внутри общего Образа мира. Мы даже можем их снова использовать, если захотим.
Да и Образы мира растут, как бы слой за слоем, вызревая как древесные слои. Сознание, исходно чистое или пустое, заполняется по мере жизни этими слоями образов. Мазыки называли их лопотью. Лопоть — это одежда. И слои сознания, нарастающие по мере жизни, похожи на капусту, про которую народная загадка говорит: тысяча одежек и все без застежек. Вот так и видится наше сознание состоящим из тысяч одежек.
Но что из себя представляет капустный лист, если к нему приглядеться? Первое впечатление, что это большая плоскость растительного вещества. Но при разглядывании ты понимаешь, что в ней есть прожилки, то есть устройство. А если задумываешься, то понимаешь, что лист капусты — это веточка, на которой растут листочки. Только эти листочки срослись в плоскость.
Но если капустный лист — это веточка, то у нее должен быть ствол и должен быть корень, которым она крепится к своему источнику. А к чему крепится ветка? К стволу, называющемуся кочерыжка. Из нее все и растет.
Вот, примерно, так и рассматривали мазыки сознание по отношению к душе. Все органы сознания растут из души, и имеют в ней места прикрепления. При этом душа, чтобы иметь возможность управлять телом и передавать ему движение, имеет такие же ветви, вросшие и в него. Места входа души в тело называются Стогны. Они явно связаны с мозгом — спинным и головным — и суть их в передаче воздействия органам, непосредственно управляющим телом.
Именно потребность передачи воздействия на грубо-материальное, вещественное тело и рождает необходимость в нескольких тонкоматериальных средах и нескольких душах. Душа, собственного говоря, одна. Когда ты выходишь из тела, ты един, и ты все тот же. Но, воплощаясь в тело, ты воплощаешься, чтобы жить в нем. А это возможно лишь в том случае, если ты обретешь способность им управлять, для чего необходимо уметь передавать воздействие на его органы.
Как это сделать?
Нейрофизиология показала это с предельной точностью: с помощью нервной системы, которая вполне может рассматриваться как био-электрическая сеть, способная вызывать мышечные сокращения. Это описано хорошо. Только без учета души. Эта биомашина работает сама, ради самой себя, и по своему собственному произволу.
Это выглядит убедительно. Но я выходил из тела, и не после травмы, а усилием и намеренно. И находясь вне его, вися над ним, я ощущал себя все тем же, при этом у меня оставались все способности думать, удивляться, то есть испытывать чувства, и воспринимать мир. Хотя восприятие было иным.
Поэтому для меня физиология есть частная научная дисциплина, описывающая как я управляю своим телом. И поскольку я точно знаю, что нахожусь внутри него в теле, которое духовно, то я ищу, как же я могу передавать воздействие на свое собственное вещественное тело. Именно для того, чтобы понять и познать это, мы в Академии самопознания и исследуем Накат — то есть воздействие без касания на другого человека. При воздействии на другого становится очевидно, что нечто сходное должно происходить и с собственным телом.
Смешно. Большое видится на расстоянии. Чтобы понять Россию, надо уехать в Америку, чтобы понять, как я управляю своим телом, мне надо отодвинуться от себя, и посмотреть на это через чужое тело…

Как бы там ни было, мы управляем своим телом, передавая воздействие на него через несколько сред, «вещественность» которых возрастает по мере их приближения к плоти. Последняя среда должна быть достаточно родственна тому, что вызывает в теле ощущения. Возможно, она близка по своей природе электричеству или магнетизму, поскольку в нервах и мозге определенно происходят какие-то электрические разряды.
Но предпоследняя уже должна быть чем-то иным, но способным воздействовать на последнее тело. И многие умеют вызывать движение стрелки магнитного компаса, поднося к нему руки. Так же многие умеют «примагничивать» к себе металлические предметы. Для меня это говорит не о способности воздействовать на эти вещи, а о способности входить в то собственное тело, в ту среду, которая передает именно этот вид воздействий.
Естественно, я это говорю из своего мировоззрения, которое во всем видит сторону или возможность самопознания, хотя можно было бы видеть и сторону или возможность раскрытия особых способностей.

Итак, что для меня важно: душа способна воздействовать на вещество тела, вызывая в нем определенные состояния и тем вынуждая на необходимые для нее действия. Без этого тело было бы неуправляемым, и жизнь в нем невозможна.
Как душа вызывает нужные ей телесные действия? Передавая телу образ определенного действия. Образ же этот определенно хранится в сознании, и если применять механическую метафору, то есть говорить о себе на условном языке современных научных технологий, то является программой, которая может быть исполнена телом. Его только нужно ввести в «приемное устройство», и мозг по нему запустит в исполнение сложную последовательность электрических разрядов, приводящих в движение мышцы.
С этим трудно поспорить даже нейрофизиологу, потому что и они исходят из того, что для исполнения мышечного движения необходим образ действия. Вопрос только в том, откуда он берется? Впрочем, и это не вопрос. Физиологи тоже согласятся, что берется он из сознания или подсознания. Мы расходимся только в том, как понимать сознание. Я считаю его внешним по отношению к телу хранилищем образов. Точнее, и внутренним и внешним. А также считаю образы своего рода «вещами», которые могут быть взяты из сознания и рассмотрены или применены.
А физиолог считает образы чем-то совершенно идеальным, не имеющим иного воплощения, кроме электрической активности, или же, дико наоборот, чем-то совершенно вещественным, воплощенным в ткани мозга или молекулы межклеточной жидкости.
Спорить бессмысленно, я и не спорю, я всего лишь пытаюсь восстановить то, как видел работу сознания народ, в частности, мазыки. Они же образы видели, и могли к ним прикасаться. Причем, не условно, а в прямом смысле — просто протягивать руку и трогать образы сознания. Это делали со мной, и я неоднократно показывал на занятиях Академии самопознания, как можно стереть из восприятия образ, или приостановить его движение.
Это упражнение необходимо используется, когда объясняется устройство разума, использующего образы для решения задач выживания. Нами заснято немало работ, когда человеку показывается какая-то простая и обычная вещь, вроде карандаша, и задается вопрос: что это? И в миг, когда он готов дать ответ, у его лба, в определенно месте, ставится ладонь, не позволяющая образу с именем «карандаш» войти в осознавание. И человек сидит в замешательстве и шевелит пальцами…
Это смешно. Смешно и ему, и всем окружающим. Люди рассказывают, и я могу сказать по своим воспоминаниям, что это смешно потому, что ты при этом прекрасно знаешь, что перед тобой. Ты это все время знаешь, ты это всегда знаешь, но ты не можешь вытащить из памяти имя. Нет, хуже того, ты даже видишь имя, но не можешь заставить его зазвучать! Поэтому ты шевелишь пальцами…

Что значит, не могу заставить зазвучать имя?
Вот теперь вернемся к изначальному вопросу о том, почему очищение идет через говорение? Почему речь очищает?
Как можно заставить имя зазвучать? На первый взгляд, никак. Ведь заставить зазвучать надо тело. Надо взять имя, как некую музыкальную пластинку, вставить ее в воспроизводящее устройство, и с ее помощью, заставить зазвучать это устройство. То есть, тело. И это очевидно, звучать будет какая-нибудь мембрана, как это происходит в музыкальных приборах.
Но ведь и пластинка при этом будет делать нечто, что исторгает звуки из тела. Образ тоже будет себя испускать в него. Имя будет себя источать в тело, и будет проливаться сквозь тело в пространство мира. Так образ станет звуком.
И так образ исчерпает себя, воплотившись в иной мир.
После этого его можно заставить звучать, лишь достав из памяти заново.
Но если это проделать слишком много раз, то он истощается настолько, что привычное слово вдруг теряет смысл. Думаю, почти все пробовали эту детскую игру, лично меня ей учила еще бабушка: ты берешь простое и понятное слово и начинаешь его повторять, повторять, повторять…
И вдруг перестаешь понимать, что оно значит. В слове больше нет смысла, оно стерлось для тебя совсем…

Вот так речь освобождает сознание от содержаний, которые ощущаются тяжестью. Она выпускает из образов тот смысл, который делает их чем-то отличным от естественного состояния сознания. И тем возвращает душе ее естественность.

Шевцов А.А.