Жительница д. Кокшинская рассказывает о себе.
Жительница д. Кокшинская рассказывает о себе.
«Э-ой, как с горя я писню запела, родиму мамушку спомянула…»
Вдовушки сидят, лен прядут и писни долгие поют. Мы с Федей хоть и маленькие, но уже умием лучину пересвичивать, тоже при работе. Сидим да их писенки слушаем, ручки - под рыльце и смотрим на них. Ой, как красиво они выпевали! Все ведь были молодые – и все вдовы. Им было только и утешения - писни пить. Мама наша всю жизнь в горе прожила, а горя не знала: все к ней шли со своим горем – утешения искать.
Льется складная речь из уст Апполинарии Федоровны Клементьевой, что живет в деревне Кокшенской. Уфтюгский край богат открытыми душой, талантливыми людьми. Восхищения достойна и Апполинария Федоровна. В свои 93 года она - человек с активной жизненной позицией, пишет о малой родине, составляет родословные уфтюжан. Ее воспоминания переносят нас в далекое довоенное время. Эти замечательные рассказы помогают нам узнать о самобытных народных традициях северной русской деревни и старинном семейном укладе жизни наших мудрых предков, носителей духовно-нравственных ценностей.
Мама сказительницы - Лобазова Степанида Яковлевна, труженица и талантливая песельница, прожила 100 лет. Родилась она в 1884 году в д. Заболотье в крестьянской семье Якова Ивановича и Надежды Глебовны Осиноватиковых. В семье было семеро детей, Степанида последняя.
Жительница д. Кокшинская рассказывает о себе
- Отдали взамуж мамушку 24 лет от роду в Кокшенскую за Василия Ефимовича Лобазова. Жена его умерла со вторыми родами, остался на руках сыночек 4-х лет от роду. Родители, старые старички, сына решили еще раз женить, ему только за двадцать перевалило, работать некому. Отец у мамушки уж умер к тому времени, а брат Тимофей сказал: «Степаша, не хотела идти замуж за жениха, который сватал, говоришь, - что я там делать буду, земли одна десятина? Вот сейчас пойдешь в богатую семью, и работы тебе будет много». Хозяйство было большое: четыре коровы дойные, два телка, бык, две лошади езжалые да жеребенок 2-х лет, два поросенка, три овцы зимовалые, кур пять штук и петух.
Умерли через год старики. Васенька-пасынок подрос. Народился сын Сережа, но вскоре умер. Потом родился Павел, и снова забеременела. Взяли одного мальчика еще при родителях: пришел проситься в работники, а сам немного выше стола, маленький. Говорит - потеряшка-Васенька. Матушка говорит: «Возьмем парнишку, хоть будет по коров в лес бегать». Пожалели мальчика, взяли работника. Все слушал, рос хорошо. Когда уже большой стал, отдали его в домовики на Подборскую к Катерине. Мама пай ему наделила, пошел радешенек. Взяли к себе на распорядок женщину из сторожки при Лесютинской церкви, звали мы ее няня Мария. Вот она и управлялась с хозяйством. После войны в 1918 году была болезнь – брюшной тиф. Василий Ефимович заболел и умер. Мама рассказывала: «Лежит на постели на полу, и я вместе с ним. Я должна родить - у меня схватки, и муж на руках помирает. Тогда меня увели к золовушке в дом. Я родила Аннушку и на печи уснула. Проснулась и думаю, почему я здесь, а потом опомнилась, что у меня муж умер. Привезли попа-батюшку, и Василия моего приняли в холодную церковь на четверы сутки. И дали мне ложку причастия, чтобы не расстраивалась, а то будет плохо - молоко кинется в голову, и тоже умру. Батюшка уговаривает: «Надо крепиться сейчас тебе, как никогда, у тебя дети. И поможем тебе во всем, чем можем. Крепись, Яковлевна, еще раз прошу, крепись. Господь Бог не без милости». Все успокоилось, живем потихоньку. Дети смирные, унылые, только смотрят на меня, чтобы я не плакала».
Через полгода приехали из Тарногского района из деревни Сорокино сваты в дом. Жениха звали Сковородин Федор Михайлович. Проскочил по дому и говорит: «Я приду к вам жить, такое хозяйство! Дом - три избы разрубные, скота - полный двор. Лучше этого мне не надо». Мама рассказывала: «Я его испугалась - высокий, красивый, бойкий, а идет на такую семью. Согрела самовар, все сели за стол, я собрала всего покушать, как на праздник. Села на стул чай разливать, а сама думаю, чтобы он раздумал и не пошел ко мне. Взяла маленького на руки, кормлю грудью его – а он говорит: «Степанида Яковлевна, я скоро приеду к тибе жить». Привели еще одну белую корову, от семьи пай. И отец, и мать, и два брата приехали - вот и праздник у нас, свадьба. Жили хорошо, родилась у нас девочка Поля. В 1921 году умер Федор Михайлович. Пахали с братом Яковом Михайловичем зябь осенью. Сели ужинать, у меня было пиво - бочонок на снегу - принесла ведро и собрала на стол: барашка печеного разломала из печки, свинина. Все мясо жирное, сморчки, соломат. Они сидели пиво пили холодное и закусывали. Федор ушел в денник на солому и долго нет. Я спрашиваю: «Федор! Где ты? Тебя долго нет». Он мне отвечает: «Степашенька, на соломе лежу и смерти на себя прошу. Я умираю от такой боли в животе». Привезли фельдшера с Богоявления - 42 километра туда да 42 обратно - а Федор уже умер».
Подрос Васенька (Федор Михайлович его научил всему). Павел, Аннушка да Поленька, да еще в животе заказан трехмесячный мальчик - назвали Феденькой в честь отца. Няня Мария нам во всем помогала, да и Федю нянчила. За скотиной ухаживала, коров доила, сметану на масло сбивала. Была полная хозяйка в доме. А мамушка за хозяина: все с топором да с лопатой, с пилой, сеет, пашет, убирает, косит сено, молотит, скирдует. Добрые люди помогали – ребята и девушки. Осенью мама сварит пиво, скота нарежет - конец уборки. Приносят сноп овса, ставят в сутки и гуляют в летней избе до свету. Все довольны: «И на тот год, тетушка Степанида, мы все к тебе придем. Если надо, и молотить поможем. Только скажи». Мама до слез благодарна. У нас молотилка до коллективизации куплена была на гумно на двоих с Михеем. Веялку купили в 20-х годах, так наше гумно и было центральным в колхозе. Еще построили второй овин - тут и молотили всегда.
Василья-пасынка женили на Татьяне Максимовне. Татьяна была на 5 лет старше мужа, труженица, работящая. Муж в лесу простыл, и никак не могли вылечить. Заготовляли лес, лошади были тяжеловозы, сильные - уработается с ними Василий, а шалаша даже не было. Он уснет под рылом лошади - все теплее, а утром встает - и волоса к снегу примерзли, тут и простыл. Легкие заболели, и умер. Жена детей рожала двоих в лето, а летний ребенок с трудом выживал. Уйдет она на работу от зари до зари, приходит, накормит грудью - перегаром-молоком - он и болеет, а на день - молоко коровы да в рот сосульку (в тряпочку нажуют толокна или хлеба) - вот и сосет и умирает. Жили вместе две вдовушки - матушка да невестка. В то время всех на заготовки леса отправляли - из лесу не выпускают Таню. Мама ей говорит: «Таня, неужели ты кроме леса никакой работы не найдешь? Или мужчину найди, я тебе весь пай отдам. Поживи хоть в покое». Она говорит: «Матушка, никуда я от тебя не уйду. Мне хорошо. От таких хороших пирогов куда еще идти? Буду жить с тобой». А вот ей и жених нашелся. В деревне Заречье умерла жена у Василия Васильевича Клементьева, осталось четыре парня. Она не побоялась детей, всех воспитали, дали хорошее образование. Они в отца пошли - прилежные к учебе были. Мама ей пай дала сполна, говорит: «Бери, все пригодится, ведь четыре сына, много надо, не отказывайся». Она заплакала, сказала: «Матушка, спасибо. Ты лучше матери любой».
У мамушки Аннушка-то, дочь, умерла от оспы шести годов. А Павел подрос, выучился, работал в колхозе бригадиром, а потом в Нюксенице, в райкоме комсомола. Просил маму, чтобы она его отпустила учиться в Устье-Городищенское. Там открыли школу колхозной молодежи. Мама говорит: «Как? Да мне, ребята, не прокормить вас». А Паша в ответ маме говорит: «Мама, отпусти. Я не один, еще два парня от нас пойдут: Сима и Ванька. Мама, отпусти, я понемногу ести буду: дай три пирога на неделю, опять в субботу домой - и хватит». Мама заплакала от таких слов: «Ну, парень, иди с богом. Только чтобы было все хорошо. Знаете, что у вас нет отца, защищать некому, а я баба - никто на меня не посмотрит. Не опозорь меня, мать родную. Пошел с богом и учись с богом, а я тут как-нибудь с Марией проживу. Поля да Федя помогать будут». А мы заревели все, говорим: «Мамочка, мы тебе все поможем!». Павел учился хорошо. Придет домой на выходные, меня учит грамоте. Писать палочки да крючки, на счетах считать, с малинника, с лучины палочек сделает и дает задание в букваре. Считала свои пальцы рук, ног, Федины и мамы, а если не хватает пальцев, так плачу, тогда и сделал Паша палочки - уже хорошо. Я помогаю маме светить лучину в подсвечнике и учусь за столом, братик тоже черкает карандашом каракули.
Соберутся было к нам женщины вечеровать - все вдовушки: матушка, Степанида Яковлевна, сестра ее Мария, Ирина Прокопьевна, Мария Степановна (муж умер в 1919 году). Сидят, прядут лен - весной ткать надо. Прядут и поют: так красиво - заслушаешься. Всякие разные песни пели, а мама все запевала. У нее голос был громкий, высокий. Раньше все на голоса пели, вот и слушаешь, кто каким голосом поет. Хорошо у них получалось, складно. А мама… ой, она такая была песельница, шутница…
Павел выучился, взяли его в военкомат (хороший почерк), направили на работу в Архангельск. Уехал с женой и двумя девочками. «Война! – пишет. – Мама, возьмите жену с девочками к себе». Приехали, жили у мамы всю войну. Братик Федя тоже работал в Архангельске, взяли на войну на 3-ем месяце на Карельский перешеек. В 1942 году там убили, остались мы с мамой вдвоем.
Я с 1937-го по 1939-й год в Лесютино работала продавцом. С 1939 года по 1942 год – секретарем Нижнеуфтюгского сельсовета. Отправила всех ребят и мужчин на войну – не было покоя ни днем, ни ночью. Дежурные лошади утром и вечером менялись, а я одна, как проклятая. Подремлю на книгах на столе - опять телефон звенит: просят из военкомата подготовить сведения о военных специальностях. Выберешь в ВУС и нарочного в деревни в любое время отправляешь. А утром рано у сельсовета сбор военнообязанных, и дети, и жены, и их родители. Плач, вой – этого бы больше никому не видеть! Я наплачусь каждый раз – мне всех жалко. В 1942-м меня в райком взяли помощником начальника политотдела по комсомолу. В 1943 году от Вологодского обкома комсомола отправили меня на месячные курсы ЦК комсомола в Москву и дали направление в Жаровскую школу механизации сельского хозяйства комсоргом. Учились одни девушки. По области было 4 школы. В 1944 году вызывают меня в райком партии, говорят: «Вы, товарищ Сковородина, с завтрашнего дня работаете у нас в райкоме партии инструктором оргинструкторского отдела РК ВКП(б)».
Апполинария Федоровна повторяет не раз, как много внимания в то время уделялось трудовому и патриотическому воспитанию молодежи, культурно-массовым и спортивным мероприятиям. Сама еще молоденькая, Апполинария Федоровна умела найти общий язык с молодежью: и творческую инициативу вовремя поддержать, и разъяснительную работу провести, и делать по возможности все, что способствовало бы сплочению и воспитанию молодежи на селе. Ее позиция по отношению к молодежи не изменилась и сейчас: «Надо с молодыми людьми больше вести хороших разговоров. Больше хвалить, иногда и незаслуженно. Потом, если он захочет быть хорошим работником, сам поймет, что был молод и неправ».
Все годы до замужества работала она в районном центре на комсомольской и партийной работе, но при любой возможности старалась помочь матери: «В отпуске маме зарабатывала трудодни. Она мне основала на двои кросна по шесть стен на мешки в косую полоску (называется рядно - как диагональ, косой рубчик). Прибывшие с войны парни приходили в гости. Познакомилась с другом брата, со своей деревни – Изосимом Павловичем Клементьевым. Свадьбу сыграли 12 июня 1946 года, уехали в город. Одна бы осталась моя любимая мамочка, а я взяла ее с собой, и она всю жизнь прожила со мной. В 1984 году умерла, было ей 100 лет. Вынянчила мне троих детей, и они жалеют ее больше, чем меня. И правнуков нянчила. А теперь еще и праправнуки народились. Всю жизнь моя мамочка прожила вдовой - от второго мужа осталась 36-ти лет, ни за кого больше не пошла».
