✅ ВОРОН ВОРОНОВИЧ. В невком царстви, в невком государстви жил-был царь. Была. у...

✅ ВОРОН ВОРОНОВИЧ

В невком царстви, в невком государстви жил-был царь. Была
у него дочка и три сына. Царь жил достаточно, хорошо. Имел
он двенадцать садов у себя. Эти дети стали в подходящий возраст
подходить. А старшая дочь была в совершенных летах.
Захотелось им в саду погулять.
— Папа, мы пойдем в сад погулять.
— Идите, идите. В одинацать идите, а в двенацатой не ходите.
Вот они одинацать садов выходили и стали безоступно
просить сестру в двенацатый сад пойти сходить. И они зашли
в заповедной сад, и накрыла их тень, и они дружка дружку не увидали.
И выскочил из темени Ворон Воронович, Когот Коготович
и сестру их схватил.
Стали они плакать и пошли к царю.
— Папа, папа, мы сестру потеряли.
— А где вы были?
— А в двенацатом саду.
— Ах, дети-дети, я и сам туда однажды в год хожу. Ну, делать нечего.
Вот Степан и просится:
— Спусти меня, папа, в чисто поле погулять, себя показать.
— Можно, — говорит.
Вот одна дорога в правую, другая — в левую, а третья — поезжай
куда хочешь.
Вот он по третьей поехал и доехал до горы, и встречается
ему Калагирь-богатырь.
— Куда, царевич, едешь?
— Еду сестру искать, в двенацатом саду Ворон Воронович
украл.
— Едем вместе. Вон лежит железная лесница.
Стали подымать железную лестницу — сила не берет. Сказка
сказывается скоро, а дело делается долго. Подошол возраст
и второму. Стал он проситься:
— Пусти меня, папа, в чисто поле погулять, себя показать.
— Не уезжай, — говорит, — Митей.
Ну он не послушался — поехал. Доехал до той же самой
росстани, по той же дороги поехал. Доехал до самой этой горы
и поздоровался тут с братом и с Калагирем-богатырем. И давай
втроем подымать лесницу. Подымали-подымали, да до середины
подняли, а выше сила не берё.
Ну, время подошло — просится младший сын.
— Пусти меня, папа, в чисто поле погулять, самого себя показать,
братцев да сестрицу поискать.
— Не ежжай, — говорит, — Ваня.
Он не послушался, пошол коня выбирать. На какого коня
н акинет руку, конь подогнется. Наконец, выбрал и поехал по
тому самому пути, что и первые ехали. Доехал до горы и стретил братьев своих и Калагиря-богатыря.
— Здраствуйте, братцы мои и Калагирь-богатырь.
— Здраствуй, здраствуй. Никак на гору лесницу поднять не можем.
Вот Иван-царевич поехал к леснице, слез с коня, да по-
смеиваеця, как братья и Калагирь-богатырь пыжаця лесницу подымают. Их и горе взяло.
— Что ты стоишь, как насмешник какой?
Он взял коня, привязал к столбу, к кольцу и взял лесницу
и поставил и полез. Влез, да видит две росстани. Он пошол по
правой и вдруг увидел — стоит изба медная, кружаеця на курьих лапах.
— Избушка-избушка, остойся.
Зашол в комнату, в этой комнате сидит прекрасная девица, красивая.
— Куда путь держишь?
— Умница-девица, я человек дорожной. Напой-накорми
и вести спрашивай.
Она — слово и дело, накрыла скатерку-хлебосолку,
напоила-накормила.
Он ей и говорит:
— Пошол я братцев да сестрицу искать.
— Твоя сестра у моего братца в замужестви живет. Если
возьмешь меня взамуж — я тебе помогу.
— Возьму-возьму, — говорит.
Она ему яечко вынела;
— Спусти это яечко по дороге, и куда оно покатиця, туда
и путь держи.
Он и пошол за яечком. Стоит избушка серебряна, на курьих
лапках кружаеця.
— Избушка-избушка, остойся.
Зашел в избушку, и сидит в ней еще красивей девица прекрасная:
— Здраствуй, молодец, куда путь дбржишь?
— Ты, красавица, напой-накорми и вести спрашивай.
Ну она — слово-дело, и на столе очутилось всякого кушанья,
какого угодно. Она и спрашивает:
— Куда, Иван-царевич, вы правитесь?
— Я иду искать свою сестру и двух братьёв.
— Ох, Иван-царевич, трудно тебе, твоя сестра у моего брата
живет взамужем. Если ты меня возьмешь взамуж, я тебе помогу.—
Да уж я, умница, возьму с полным удовольствием.
Вот она и вынесла ему яечко. Он спустил яечко на дорогу
и пошол. Докатилось яечко до золотой избушки. Избушка на
курьих ножках кружаеця.
— Избушка-избушка, остойся!
А в избушке сидит очень прелестная красавица.
— Здраствуй, Иван-царевич, куда правишься?
— Ты, красавица-умница, напой-накорми, вести спрашивай.
Как словом, так и делом сейчас у нее все готово — куша-
ньей, питеньей каких надобно. Он ей и рассказал.
— Если ты, Иван-царевич, возьмешь меня взамуж, так я тебе помогу горе мыкать.
— С большим удовольствием, — говорит, — распрекрасная
красавица.
— Ну, Иван-царевич, я тебе дам два куска мяса и третий
ключ. Пойдешь ты по двору и накроет тебя тень. Выскочит Ворон
Воронович, Когот Коготович и скаже: «Здраствуй, любезный
шурин». А ты говори: «Здраствуй, здраствуй, брат». Он
тебя в гости позовет — ты иди. Станет он тебя в брод вести,
а ты скажи: «Кто кого зовет — тот впереди идет». Он пойдет, по
колена ступит, по жопу ступит, ты и ударь ключом, да гляди —
богатырска рука однажды бьет. А пойдешь дальше, дойдешь до
золотого двора, а тут высока стена, а у ворот львы лютые — не
пройти, не проехать. Ты мясо в разные стороны и брось. Они
бросятця. ты и пройдешь.
Ну он и пошол, дошол, пала на него тень, выскочил Ворон
Воронович, Когот Коготович.
— Здраствуй, шурин любезный!
— Здраствуй, братец.
— Пойдем ко мне гостить.
— Пойдем.
Дошли до реки.
— Ну, шурин любезный, раздевайся, да бреди за реку.
— Кто кого зовет, тот впереди идет.
Ну пошол Ворон Воронович, вошол по колена, вошол по
жопу, стало Ворона Вороновича поносить. Иван-царевич схватил
ключ и ударил его в голову.
— Прибавь еще!
— Нет, богатырска рука однажды бьет. Его и унесло.
Вот и стоит домик, сияет, как красно солнышко блестит.
А у ворот сидят два льва лютые — не проехать, не пройти.
Ну, он бросил мясо в разные стороны, они и бросились. Он
и проскочил. И попал в ворота и зашол в дом. В одной комнате
никого нет, а в другой девица — Калагиря-богатыря сестра,
у Ворона Вороновича в кухарках. Ну она его к сестре привела,
они и поздоровались.
— Здраствуй, любезный брателко, ты зачем сюда забрел?
Прилетит Ворон Воронович, съест тебя.
— Нет, не он меня съест, а я его съел.
И стало ей жалко хорошее свое житьё, она и заплакала. Ну,
он и говорит грубым голосом:
— Сряжайся, сестра, домой.
Она все свое житьишко свернула в курецьё яицко и отдала
Ивану-царевичу. Дошли до золотой избы.
— Эй, невеста, сряжайся со мною.
И та, словом и делом, свернула житье в курьецьё яицко.
Так и серебряная девица. Дошли до этой самой лесницы. Спустили
сестру Калагиря-богатыря. А Калагирь-богатырь схватил
сестру под пазуху, да на коня — только их и видели. А медную
девицу старший брат схотел, серебряную средний брат.
— Ну, девица из золотого дворца, полезай ты.
— Если я полезу, то ты сделаешься бесчастный, полезай ты.
— Нет, ты меня омманешь.
Никак не могла она его переспорить.
— Нет, — говорит, — они меня не спихнут.
— Ладно, спихнут.
Ну, полезла. И тому красавицу нать, и другому нать — они
лесницу и спихнули. Он и пошол, и дошол до росстани, и по-
шол в леву сторону. В левой стороне лес большой — дубья много.
На это дубьё прилетают жар-птицы. (А те братья наехали
и сказали царю, что золотую царевну старший брат нашол,
а третья невеста лишняя.) Ну, а Иван-царевич сел под дуб и сидит.
Вдруг прилетела Жар-птица. Он крался, крался, крался.
Он вскочил на ню, и она поднялась и полетела. И летал, летал,
летал. И принесла его в то царство, где его папа.
— Ну, Иван-царевич, отпусти меня, я тебя принесла в то
царсво, где твой папа.
— Нет, Жар-птиця, дай мне костылек из-под правого крыла.
Она разгорячилась и понесла его. Носила-носила, в водах
купала, в дождях мочила. Принесла его в его царсво.
— Ну, Иван-царевич, отпустишь ли меня!
— Нет, Жар-птиця, дай мне костылек из-под правого крыла.
Ну, она и отдала. Ну, он и пошол. Шол-шол, шел-шол,—
лежит камешбк. Он тронул и выскоцил Ермошка — коротенька ножка, золотой колпацок.
— Чего угодно, Иван-царев сын?
Он ужахнулси и «ницего» говорит. Тот и спряталси. Он
опять тронул. И опять выскочил.
— Чего угодно, Иван-царев сын?
— Домой меня неси.
Он как вихорок, как калена стрела, принес его в тот город,
где его папанька жил. Ну Иван-царевич ходит да слушает, как
говорят, что братья сестру слобонили, невест добыли. А Иван-
церевич в некорысну избушку к солдату-старику со старушкой
попросилси:
— Пусти, хозяюшка, ноцевать.
— Я рада бы пустить, да у меня ись нецего.
— Я двадцать пять лет служивой, так у нас наживы никакой нету.
— Ну, мне ницего не надо.
— А ноцуй, избы на тебя хватит.
На утро народ гуторит, что царь клич кличет, кто есть таки
мастера, чтоб невесте старшего царевича цулоцки да сапожки
подвенечные сделать, без мерки, без глёденья. И вот Иван-
царевич и говорит:
— Служивой, поди к царю, сходи порядись.
— Что ты, прохожий человек. У меня свои сопоги рассыпались,
я и их не умею починить, а не то...
А он и приказывает. Ну солдат одел шинель и пошел к царю.
— Ваше царско величество (зубов-то уж нету), я жолаю сделать.
Царь ужахнулся, да у старика недорога голова. Дал ему две
тыщи рублей денех.
— Делай, — говорит, — покупай материю, да делай.
Ну домой пришол.
— Дал ли царь денех?
— Дал, дал.
— Ну теперь купим хлебца, купим чаю и водки хорошей.
Старик да старуха напились пьяны, а Иван-царевич вышел на
улицю, колонул о стенку, выскоцил Ермошка — коротеньки
ножки, золотой колпацок.
— Что надо?
— У царя в сундуке есть цулоцки и башмацки, не ношоны,
не надёваны — подвенечны. Принеси сюда.
Ермошка, как вихорок, как калена стрела, и цулоцки и бас-
мачки здесь. Ну, а на утро Иван-царевич будит старика да старуху.
— Неси подряд царю.
Ну, принес. (В узелке по-хорошему завязаны.)
— Ну, царь, — говорит, — я принес, я справил, гоже или нет?
Царевна померила, как тут и было. Ну, она и узнала, что
Иван-царевич на этом свете. Ну, царь говорит:
— Ну, служба, — говорит, — даю тебе чин полковника, ски-
давай свою шинелюшку.
Ну, идет солдат домой.
— Ну, служба, дал тебе царь чин?
— Дал — полковника.
А у царя эта девица хитра была:
— Чтобы мне, — говорит, — подвенецно платье было сшито
в пору безо всякой меры.
Иван-царевич и говорит:
— Сходи скорей к царю порядись, не сможем ли мы сделать?—
Что ты, что ты, у меня шинелька была драна, я починить
не мог, а не то что...
— Ну, сходи, порядись.
Пошол служивой. Дал ему царь денех. Домой пришол.
— Ну, дал царь денех?
-Д а л .
Стала у служивого денех неоколёсная масса. Ну наелись-
напились, спать повалились. Ну Иван-царевич колонул в стену
— выскоцил Ермошка—тоненька ножка, золотой колпацок.
— Что надо?
— У царя в сундуке есть платьё не шито, не кроено, не ношено
— сюда представь.
Тот и принес которо платье ни раз на плечах не бывало.
— Ну, служивой, вставай, надо царю подряд нести.
Ну старик удивляется, старуха, еще больше удивилась. Понес
старик платье к царю. Ну, как по ей и шито быбо. (А ведь по
ей и было шито!)
— Ну, — царь говорит, — дам я тебе чин подручного под
себе генерала.
Скинул шинель ему и дал золотые эполеты. Теперь у них
всего довольно, сыты и пьяны и нос в табаке.
Ну, она еще придумала — возьмется ле хто за ону ноць состроить
хрустальный мост и серебряны перила, а по ту сторону
моста были бы пруды, а в прудах плавали птички и пели
разными голосами.
— Так, — говорит, — иду взамуж; а нет таких мастеров, так не иду взамуж.
Вот каку задачу царю задала! Вот никто не поряжаеца, немыслимо
это порядиться. Иван-царевич говорит:
— Иди, порядись, старик.
— Что ж, недороги наши головы!
Пришол к царю.
— Ваше царско величество, могу я этот подряд взять!
Царь поглядел-поглядел на своего придворного генерала и говорит:
— Ну, недорога твоя голова.
И две подводы денех привезли.
— Старуха, освобождай коморки, от царя денех привезут.
От царя денех привезли ужасную массу. Ну! они наелись-
напились, спать повалились; колонул Иван-царевич в стенку
— выскоцил Ермошка — коротеньки ножки, золотой колпацок.
— Очень тяжелую тебе дам службу, чтоб за онну ночь построить
хрустальный мост, серебряны перила, глубокие пруды
и чтоб в прудах плавали птички и пели разными голосами —
вот это надо устроить!
— О, это служба!
Позвал Ермошка своих товарищей. Выскоцили двенацать
братьев Ермошки, и дал он кому пилу, кому долото, кому топор,
и сделали мост и литые перилы и выкопали пруды и накликали
птичек разных. Ну, наутро царю доложили, что пришол
солдат подряд сдавать. Царь пришол по мосту ходить, да
и проходил два цаса. Ой, хосподи, красота кака была! Царь его
перевел во дворец и со старухой.
— Ешь и пей, и всю жизнь живи и что хошь имей.
Ну, Иван-царевич с этим со служивым солдатом и простился.
— Я тебе дал хлеб и себе пойду хлеба искать.
А у моста стоял пустой дом, Иван-царевич в этот пустой
дом и забралси. А Степан-царевич взял красавицу и повез
к венцу. Сколько-то корет было набрато! Царь впереди проехал,
а Степан-царевич не мог проехать. Из пустого дома Ер-
мошка — коротеньки ножки, золотой колпацок и двенацать
Ермошек стали кирпичами кидать. Тут царевна пошла к батюшку
и говорит:
— Богоданный батюшка, это не есть мой жоних, а мой жо-
них в пустом доме сидит.
И пошла она в пустой дом и взяла Ивана-царевича и привела.
И они в церкви овенчались и стали жить вместе.
Вот и сказка вся.