Свердлов М. Б., Шаскольский И. П. Культурные связи России и Швеции в IX-XVI вв.
Свердлов М. Б., Шаскольский И. П. Культурные связи России и Швеции в IX-XVI вв.
Культурные связи России и Швеции ведут свое начало со времени формирования классового общества в обеих странах и существуют с тех пор более тысячи лет. В данной работе будут охарактеризованы первые два этапа: время интенсивного развития культурных связей в период существования Древнерусского и раннего Шведского государств (IX-XII вв.) и время резкого ослабления этих связей в XIII-XVI вв.
В исторической литературе для периода IX-XI вв. было принято рассматривать все проблемы русско-шведских взаимоотношений в расширительном плане – как проблемы отношений Руси со всей Скандинавией в целом (со всеми тремя скандинавскими странами и народами). В многоязычной исторической литературе господствуют термины: норманнская теория, норманнская проблема, норманнское завоевание Руси, норманнские (скандинавские) археологические памятники в Восточной Европе и т. д. Между тем, на территории Древней Руси до сих пор не найдено ни одной вещи или комплекса памятников IX-X вв. датского или норвежского происхождения (1); скандинавские археологические памятники IX-X вв., найденные на территории Древней Руси, в большей своей части определяются как шведские (2). Письменные источники IX-X вв., говоря о контактах Руси со скандинавами (варягами), также прямо называют (Вертинские анналы) или подразумевают шведов.
Культурные связи Древней Руси и Швеции в наибольшей степени прослеживаются в области материальной культуры.
Культурные контакты Древней Руси и Швеции восходят к началу эпохи викингов и неразрывно связаны с такой областью раннесредневековой материальной культуры, как иноземные серебряные монеты (в странах, где серебро не производилось). Они становились источником сырья для изготовления ювелирных изделий, использовались в качестве денег, украшений, употреблялись для обрядовых целей (при погребениях – "обол мертвых") (3).
На северо-западе и северо-востоке Восточной Европы скандинавские памятники появляются на важнейших транзитных торговых путях – на Волжском пути и на Днепровском пути "из варяг в греки". Социально-экономическое развитие этих регионов происходило в условиях расселения восточнославянского этноса и ассимиляционных процессов.
В новейшей историографии наметилась плодотворная тенденция к определению открытых торгово-ремесленных поселений, которые появлялись в результате объективных процессов общественного разделения труда, выделения ремесла и торговли (4). Эти поселения являлись протогородами, интегрирующими культуры различных этносов. Их исследование раскрывает содержание взаимодействия русско-шведских культурных контактов в данной системе.
...Скандинавские конунги и их дружины просили защиты от врагов, становились наемниками великих киевских князей. Им поручались в управление отдельные области Русского государства (Рогнвальду и его сыну Эйлифу – Ладога, Эймунду – Полоцк). Установились династические связи (25). Отсюда – ограниченная сфера языковых контактов. Заимствования в русском языке относятся к области социальных и экономических отношений: 'гридь' – дружинник, телохранитель; 'тиун' – управляющий, староста; 'ябетник' – судебный чиновник; 'берковец' – мера веса и др. (26). И распространение в Скандинавии русских слов: 'полюдье', 'седло', 'лука' (часть седла), 'шелк', 'соболь' и более поздние заимствования 'граница', 'торг' (27). Особой формой отражения происходивших на Руси социально-политических процессов явились восточноевропейские топонимы с корнем gard – в скандинавской лексике (28), распространение в скандинавских сагах и географической литературе понятия "Великая Швеция" по отношению к Руси (29).
25. М. Б. Свердлов. Скандинавы на Руси в XI в. – Скандинавский сборник, XIX. Таллин, 1974, с. 55-68; В. Т. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968, с. 26-28, 146; Т. Н. Джаксон. Исландские королевские саги о русско-скандинавских матримониальных связях. – Скандинавский сборник, XXVII. Таллин, 1982, с. 108-113.
26. С. Thörnqvist. Studien über die nordischen Lehnwörter in russischen. Uppsala-Stockholm, 1948.
27. E. А. Мельникова, В. Я. Петрухин, Т. А. Пушкина. Культурно-исторические взаимосвязи Восточной Европы и Скандинавии в раннее средневековье (К постановке проблемы). – IX Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов, ч. I. Тарту. 1982, с. 148-150.
28. Е. А. Мельникова. Восточноевропейские топонимы с корнем gard в древнескандинавской письменности. – Скандинавский сборник, XXII. Таллин, 1977, с. 199-209.
29. Т. Н. Джаксон. Еще раз о "Великой Швеции". – IX Всесоюзная конференция..., с. 151-153.
Источник: Скандинавский сборник XXX. – Таллин: Ээсти Раамат, 1986
«Новгородские» и «южные» пояса в Скандинавии.
Около 29 пунктов с находками целых поясов и отдельных накладок на пояс «новгородского» типа стали известны на территории материковой Швеции (регион озера Меларен, провинции Уппланд и Сёдерманланд – центральные районы средневекового шведского государства) и на острове Готланд (рис. 2). Поясные накладки «новгородского» типа – только часть многочисленной ременной гарнитуры «восточного» облика в Скандинавии. Всего по каталогу Лены Тунмарк-Нюлен на Готланде учтены 21 пояс с «восточными» накладками и 69 «восточных» поясных накладок из случайных сборов.
Отдельные элементы «новгородских» поясов, а также подражания «новгородским» поясным накладкам найдены в Южной Финляндии и на Карельском перешейке. В отличие от Швеции, в могильниках Финляндии попадаются, преимущественно, только отдельные накладки «новгородских» типов, но еще чаще – местные подражания таким накладкам.
На территории Средней Швеции древнерусские поясные накладки обнаружены, преимущественно, только в раннехристианских мужских трупоположениях. Единственным исключением из этого ряда стала находка пояса из женского погребения на острове Оланд в провинции Смоланд. Большинство захоронений с поясами располагались на кладбищах сельских общин, за пределами торговых мест, часто не более одного пояса на один могильник.
Шведская исследовательница Лена Тунмарк-Нюлен относит готландские находки из могильников с трупоположениями, в том числе и «восточные» пояса, к XI – XII вв. Эту датировку подтверждают многочисленные вещи, выполненные в скандинавском стиле Урнесс, обнаруженные вместе с поясами «новгородских» типов. В каталоге Ингмара Янссона, посвященном «восточным» импортам в Скандинавии, все накладки «новгородских» типов отнесены к «поздней эпохе викингов», т.е. к периоду с конца X по начало XII в. Однако, как мне кажется, эти поясные наборы существовали в культуре только одного-двух поколений первых христиан Новгородской земли и Средней Швеции.
Вместе с тем, одновременно с поясами «новгородского» типа в средневековой Швеции распространялись пояса, украшенные в иной, художественной традиции. Эти ременные украшения восточного облика относятся к одному с «новгородскими» поясами временному периоду (XI – XII вв.) и обнаружены на тех же могильниках, в раннехристианских трупоположениях. Они отличаются от «новгородских» поясных накладок как своеобразным художественным обликом, так и иным технологическим исполнением (рис. 4). Данные поясные бляшки изготовлены из медного сплава, но их поверхность покрыта «белым» металлом (по-видимому, свинцово-оловянистым сплавом) и украшена орнаментом в технике чернения. Орнамент на накладках имеет более глубокие канавки, чем это обычно принято на ременной гарнитуре, вероятно, специально для украшения чернью.
В Швеции находки таких ременных украшений не выходят на пределы острова Готланд (кроме саамского погребения в Вивален и на острове Готска Сандом – по одной накладке «щитовидной» формы). Они представлены двумя типами блях, которые можно обозначить как накладки: «сердцевидной» и «геральдической» или «щитовидной» формы (рис. 4, 1, 2). В отличие от рельефной поверхности накладок «новгородского» типа, поверхность этих блях плоская, орнамент вырезан на поверхности блях, заполнен чернением и затем покрыт «белым» металлом, видимо, имитирующим серебро. На острове Готланд некоторые их этих поясов обнаружены в погребениях вместе с западноевропейскими металлическими мисками (вторая половина XI в.). Густав Тротциг считает, что эти погребения с латунной посудой принадлежали представителям верхушки островного общества.
Только в двух погребениях из Вивален в шведской Лапландии, датированных XI в., и в могильнике Башальдер / Barshalder накладки «новгородского» и «южного» типа раз встречены в составе одного поясного набора.
В Восточной Европе одной из немногих аналогий этим редким готландским находкам стала накладка, обнаруженная в древнерусском слое города Саркел – Белая Вежа (рис. 4, 3). Датировка, формы и техническое исполнение группы восточных поясов с острова Готланд позволяют нам связать их с регионом Южной Руси. Для того чтобы отличать данные поясные наборы от «новгородских», предлагаю условно назвать их поясами «южной» группы (всего автором учтено 16 пунктов с поясами и накладками «южной» группы). Конечно же, «южная» группа поясной гарнитуры не исчерпывалась только двумя типами металлических поясных блях. Вероятно, на юге Древней Руси разнообразие поясных украшений было больше, чем мы сейчас знаем.
Во время недавних раскопок в центре Киева в слоях XI – XIII вв. «города Ярослава» украинские исследователи обнаружили две бляшки сердцевидной формы, полностью аналогичные форме и орнаменту поясной гарнитуры «южной» группы с о. Готланд. Вероятно, несколько находок поясных накладок «южной» группы происходят также из сборов подъемного материала на месте средневекового города Белоозеро. По внешнему облику очень близок к этим накладкам пояс с сердцевидными бляхами, украшенными черненым орнаментом, из «княжеского» погребения XI в., обнаруженного в 1938 г. в Десятинной церкви в Киеве.
На мой взгляд, пояса «южного» типа были привезены на Готланд с территории Южной Руси, где еще с X в. получила распространение техника чернения. Малочисленность находок древнерусских поясов «южной» группы на территории Киевской земли, по-видимому, объясняется изменением погребального обряда и более пристальным вниманием церковных властей за его соблюдением. Находка подобного пояса в Десятинной церкви может свидетельствовать о моде на подобный тип украшения у верхушки киевской аристократии.
Как мне кажется, совершенно не обоснована точка зрения о местном, готландском происхождении этих поясов. Если на древнерусских землях почти целое X столетие традиция ношения наборных поясов распространялась в «дружинной» среде и тиражировалась местными ремесленниками, то в Швеции эта традиция полностью отсутствовала вплоть до начала XI в. Конечно же, в Швеции «новгородские» и «южные» пояса часто дополняли местными типами пряжек или разделителями в стиле Урнесс. Однако, на мой взгляд, этих деталей недостаточно для констатации факта местного, шведского происхождения некоторых типов наборных поясов. Скорее всего, в Швеции замене подвергались наиболее часто ломающиеся детали конструкции – рамки на пряжках, заклепки, крючки, но не более. Исключением являлся могильник викингов Бирка, где сохранились погребения с восточными поясами и кафтанами. Скорее всего, эти погребения Бирки принадлежали купцам, приехавшим с территории Древней Руси. За пределами Бирки «восточные» ременные бляхи чаще всего находят в составе женских ожерелий.
Вероятно, древнерусские пояса могли распространиться в Швеции вместе с купцами, которые бывали в Новгороде и, возможно, принимали крещение или оглашение. Эту версию подтверждают находки в торговых местах, таких как готландская торговая гавань Фрёйель, Кёпинсвик – гавань на острове Оланд и город-порт Сигтуна, где поясные бляшки обнаружены как в культурном слое поселений, так и в могилах горожан. Распространение моды на подобные украшения подтверждает тот факт, что часть из них была изготовлена по оттиску, т.е. копировалась с оригинальных образцов. Эти находки и находка пояса в «княжеском» погребении в Киеве указывают на то, что и в первой половине XI в. пояса с металлическими накладками еще продолжали носить в среде древнерусских дружинников и окружении князей. Происхождение этой быстро распространившейся традиции в Швеции может быть двояким: копирование моды русской элиты, с которой шведы сталкивались в Новгороде, и ее распространение вместе с крещеными шведами.
К.А. Михайлов. Древнерусские наборные пояса в XI – XII вв.: северная и южная традиции // Сборник «Русь в IX – XIV веках: взаимодействие Севера и Юга». Ин-т археологии РАН. – М. Наука, 2005, стр. 132 – 144.
