✅ ОВЕРНЮШКО. Жил-был Оверя. У него была жона. С неделю ростом, да день. за...

✅ ОВЕРНЮШКО

Жил-был Оверя. У него была жона. С неделю ростом, да день
за голонище загнула. У их была кобыла пропащая, у этого Ове-
ри. И вот эта кобыла, заедала она хороших жеребцей у его товарищей.
Вот его жона ходила за водой и встретила этих товарищей.
Они и говорят:
— Скажи Овери, штобы он убил эту кобылу. Она пожирает
наших сторублевых жеребцов. А то мы сами ее убьем.
Она пришла домой и говорит:
— Овернюшка, товарищи велят убить кобылу, она заедает
сторублевых жеребцов.
Оверя взял и убил кобылу, не стал ссориться. Пошол продавать
шкуру, встречается ему поп.
— Что, — спрашивает, — шкуру продаешь?
— Продаю.
— Сколько за нее?
— Сорок копеек ассигнациями.
Он его и проводил к хозяйке.
— Пойди, тебе хозяйка деньги отдаст.
Ну, тот к жоны-то пришол, а у жоны сидит барин. Она не
успела ему денег отдать, а поп-то идет домой.
Она Оверю да барина в подпол и сунула, в темно место посадила.
Он сидел-сидел, да и говорит:
— Сижу ни к чему не причинен, есть сорок копеек ассигнациями.
Я закричу.
А барин говорит:
— Не кричи, я тебе дам двадцать пять рублей денех.
Ну, он взял деньги и говорит:
— Есть сорок копеек ассигнациями, да двадцать пять рублей
денех, ни к чему не причинен, да в темном месте сижу.
Я закричу!
— Не кричи, на тебе тройку.
Тройку и отдал, сам в одном белье сидит. Опять надоело
тому сидеть, он и говорит:
— Есть сорок копеек ассигнациями, да двадцать пять рублей
денех, да тройка, сам барином сижу, ни к чему не причинен.
Я закричу!
— Не кричи, есть у меня пара лошадей, стоит за углом,
пусть твоя будет. Не кричи.
Он опять сидел-сидел, да и говорит:
— Есть сорок копеек ассигнациями, да двадцать пять рублей
денех, да тройка, да пара лошадей за углом, сам ни к чему
не причинен, в темном месте сижу. Я закричу!
Он взял и постучал потихоньку. Попадья дверь открыла,
огонь загасила, и выпустила потихоньку Оверя вышел, видит
пара лошадей. Оверя сел на пару и покатил, а барин в одном
бельи побежал. Назавтра Оверя едет на паре, и встречаются
ему товарищи и говорят:
— Никак Оверя. Да ведь была у Овери пропащая кобыла,
да и ту убил.
Он доежжает до них.
— Здраствуй, Оверя.
— Здраствуйте, братцы.
Шляпу снима, шагом едет.
— Оверя, а где ты взял таку пару лошадей?
— Кобылу-то убил, да шкуру-то продал, на те деньги и купил.
— Оверя, — говорят ребята, — у нас жеребца сторублевые,
мы их убьем, да шкуры продадим, так нам дороже дадут.
Они взяли да убили сторублевых жеребцов. Да пошли
продавать шкуры. И встретили того же попа, и так дорого
запросили, что расскандалились с попом, дело дошло до полиции.
Вот они и пишут домой жонам: «Продайте по бурой
корове, да пришлите денех, да выкупите мужьей из полиции
». Ну, они взяли, продали по корове и послали денех на
дорогу, выкупили мужьёй из полиции. Они приехали и говорят:
— Мы теперь Оверю убьем.
Жона слышала, пришла, плачет и говорит:
— Оверя, тебя хотят убить товарищи-то.
Он и говорит:
— Дура, вырой яму на задворках, дай уголья горячие, да
крюк, они вздумают ко мне на могилку сходить.
Так и сделали. Выроли яму, он сел в яму с горячим крюком.
Приходят товарищи, спрашивают:
— Где Оверя?
Она плачет:
— Был такой-сякой, да и помер.
— А где он похоронен?
— А на задворках.
— Почему ты нам не сказала? Мы его на кладбище стащили
бы.
— Вы уж сердиты, так я не смела вам и говорить.
— Ох, — говорят, — ребята, пойдем сходим, да накладем
ему на могилу.
Пошли к нему на могилу, один сел, он его крюком и ткнул,
он и проскочил:
— Ох, ребята, — говорит, — какой живой, такой и мертвый.
Так и других он крюком передолбал.
После того говорят:
— Ну, теперь идем к Овере воровать.
Жона ходила за водой и слышала. Пришла и говорит
Овери:
— Вот твои товарищи хотят к нам итти воровать.
— О, дура, — говорит, — дай мешок да веников сухих, да
зашей меня в мешок, да поставь в клеть. Они, наверно, той мешок
потащат, что тяжелей всех да шаборчит больше.
Вот он так и сделал, сел в мешок и сидит.
Пришли ночью воровать, давай мешки подымать который
тяжеле, который легче. Все легче. Подняли Оверю, он и зашо-
борчал вениками. Они и говорят:
— О, этот тяжелей всех и шаборчит, тут деньги, давай по-
ташшим этот.
Этот поташшили, а он и говорит тихонько:
— Братцы, отпустите.
— Да, братцы, ведь Оверя говорит.
За ворота поташшили, а он и вовсе скричал:
— Братцы, отпустите!
Они испугались и бросили.
— Топить давайте его, — говорят. — Теперь мы побежим за
баграми, да возьмем багры, баграми его тохда и утопим.
Пока бегали за баграми, он там сидит и причитат:
— Не умею ни читать, ни писать, воеводой ведут.
А ехал барин, да и услыхал.
— Кто там плаче? — говорит.
После кучера посылат. А кучер пришол, он и говорит:
— Не умею ни писать, ни читать — воеводой ведут. Кучер
пришол и сказал:
— Барин, человек плачет сидит: не умеет ни писать, ни читать
— воеводой ведут.
А барин говорит:
— А я умею читать и писать, распорите мешок, зашейте
меня. Бери мою пару лошадей, а я в воеводы пойду.
Его зашили, а Оверя и поехал.
Прибегают товарищи и его баграми и поташшили в воду.
Барина спустили в реку вместо воеводы-то.
Назавтра товарищи и встретили Оверю опять на паре лошадей.
— Братцы! Оверя! С чего это? Оверю утопили.
— Здраствуйте, братцы, — повстречался с ними.
— Где ты взял таку пару опять?
— А вот вы меня вчера утопили, а там много лошадей, я самолучшую
пару и выбрал.
— О, братцы, у нас лошадей-то и нету, пойдем-ка и мы, —
говорят. Пошли да пришли на берег, да торгуются — кому первому
спускаться.
— Да ты, — говорят, — вперед пойдешь самолучше выберешь,—
говорят.
— Да и ты самолучшу выберешь.
Взяли, рука с рукой схватились да и бултых. И сейчас там.
Сказка вся — боле врать нельзя.