✅ Орел. Были-жыли старик да старуха. У их были цыпочка да мышка. Цыпочка да...

✅ Орел

Были-жыли старик да старуха. У их были цыпочка да мышка.
Цыпочка да мышка нашли зернятко. Ну, нашли зернятко, посо-
дили — вырос колос. Стали делить, да онно зернышко лишне.
Ну, стало, как его делить? Ну, цыпка и говорит:
— Я соберу всих птиц. А мышка и говорит:
— А я соберу всих зверей.
Ну, собрала цыпка всих птиц, а мышка всих зверей. Ну,
они бились-бились и брлу-птице оторвали крыло. Орел-птиця
закатилси в борозны и в борозны катается. Приехал мужик
орать. Орел и говорит:
— Мужик, мужик, возьми меня на три года на прокорм,
я себе крыло рощу.
Вот мужик его год кормит, а орел исть очень много. Ну, хотел
его мужик выбросить, да тот его копать стал. Ну, он его еще
два года кормил. Выростил орел-птица себе крыло и говорит:
— Ну, захватывай за право крыло и полетим восвояси.
Ну и полетили. Летели-летели низко ле высоко, близко ле
далеко. Орел его с высока и бросил. Ну, мужик и заплакал:
— Я тебе три года кормил.
Орел его подхватил и говорит:
— Ты меня, —говорит, — тоже бросал.
Ну, полетели. Летели-летели, орел и спрашивает:
— Это что там: беле или красне?
— Беле!—мужик говорит.
— Это, — орел говорит, — оловяна девиця, орлова сестри-
ця. Будё она тебя дарить, ничего не бери, бери один ящичок.
Стала оловяна девиця мужика добром дарить за то, что
брата кормил. Мужик ницего не берет — просит ящичок. А девиця
и говорит:
— Брата жалко, а ящичок жальчё.
Да и не дала. Вот они и полетели. Летели-летели:
— Че ле там: беле или красне?
— Беле.
— Здраствуй, серебряна девиця, орлова сестрица. Чем будешь
мужика за братний прокорм дарить?
Стала она его хорошим добром дарить. А он ницего не хочет
— хочет ящичок. Она и говорит:
— Ну, брата жалко, а ящичок жальчё.
Не дала, оны и полетели. Летели-летели, орел и говорит:
— Че ле там видно: беле или краснё?
— Красне.
— Вот золота девиця, орлова сестриця!
Она их напоила-накормила. Она его всяко накормила —
всяко-всяко. Стала добром дарить, а он просит ящичок. Она
и говорит:
— Ящичок жалко, а брата жальчё. Бери, только до дому
ящичок не открывай.
А он пошол и думал, что в этом ящичке есь. Он раскрыл
и ему все явилось, что в жизни надоть — по дороге рассыпалось,
а назад в ящичок не склалось. Он и заохал:
— Кто бы мни-ко помог добро назад скласть!
Да по слову, по слуху явила; Кощей Бессмертной и говорит:
— Кого дома не знаешь, так посули, я тебе в ящок все
и складу.
Он, мужик тот, и отсулил. Ну, Кощей добро склал и говорит:
— Ну, иди до дому — болыио не открывай.
Он домой пришол, а у него тама и родился мальчок. Он,
этот мальчок, и отсулен, значит. Он раз окно разбил, а ему бабка
и крыцит:
— Ах ты, материнско рожденое, отцовско посуленное.
Он и задумалси. Отцу уж нать его вести. Бабка и говорит:
— Дитятко, он тебе отсулил Кощею Бессмертному. Скажи,
дитетко, маменьки: напеци подорожницков, надоть тебе итти.
Иттить тебе к царю пенному. Как дойдешь ты до кущей, ты
иди за те куссья, прячься. Прилетят девки голубями купацця.
Ты гледи, который голубь разоболокается навперед, навперед
в воду бросается, ты от той платья возьми.
Ну он и пошол.
Шол, шол, дошол до озера. Сел за куссья. Прилетели девки
голубами купацця. Один голуб вперед разоболокается и вперед
в воду бросается. Он взял ее платье и украл. Тут тогда заплакала
девка и говорит:
— Кто взел мое платьё, еслиф стар-старичок — будешь дедушкой,
еслиф молодой-молодец — будешь суженым.
Он и вышел. Она говорит:
— Уж теперь я тебе, суженой, помогать должна. Ну, как
войдешь ты в царсво к царю пенному, так у моей избусецки
маленько замасё полотенцем.
И пошол он туды и дошол до избусецки, тута маленько замаха
полотенцем. Он к ей и взошол. Она его пьяным напоила
и свела в кузню.
— Подь, скуй, — говорит, — десять пуд молот.
Он и сковал, десять пуд лехко подымает. Она и говорит:
— Скуй, молодечь, в двадцать пуд молот.
Он и в двадцать пуд лехко сковал. Она и говорит:
— Иди, — говорит, — к моему отцю, ничего не бойси. При-
шол он к воденому. Тот и говорит:
— А, — говорит, — цертяный посуленышь! Ты, — говорит,—
за одну ноць мни-ко поле засей, жито выроста, убери, да муку
смоли. А не сделаешь так с плеч голова долой.
Он к ей пошол, голову повесил. А она говорит:
— Не пецелься, спать ложись, утро вечера мудренее.
Она вышла на крылецко, илатоцком махнула, набежали
работницки, стали работать. На утро все готово. А царь воде-
ной осмотрел и говорит:
— Не твоего ума дело ето. Ну, — говорит, — ты из моих девок
себе невесту выбери, а не выберешь — с плеч голова долой.
Он домой пошол, голову повесил, а она говорит:
— Вынесет он лукошко полно яичек, на одном яичке будё
чарапйночка, — это я и буду. А в другой раз выведет он двенадцать
голубоцков, одинаких одна в одну, одна голубка праву
ножку воздымать и ставить будё, это я и буду.
Вынес ему чарь лукошко яиц. Все в одно, яици-то. Он перебирал,
перебирал, нашол чарапиночку: «Это, — говорит, — моя
невеста». Чарь рассердился и говорит:
— Не твоего ума это дело.
Вывел ему двенадцать голубушек, одна в одну, только одна
голубиска (sic!) ножку вздынет и станет.
—Это, — говорит, — моя невеста.
Чарь разгорецился:
— Не твово, — крычит, — ума дело.
Ну они в избушку пришли, она, девка-то, и нарядила
куколку-говоруню, на постелю посадила и говорит:
— Ваня, нам скорее уходить надо, а то царь нас убьет.
Они и побежали. А чарь пришол и стучит в дверь. А куколка-
говоруня и говорит:
— Ай, — говорит, — мне не сесть — брюшко болит.
А чарь стучит:
— Ай, лихо встать, — говорит, — брюшко болит.
Чарь дверь вырвал, разгорецился, куколку стоптал и погоню
срядил. А они бежали-бежали, девка и говорит:
— Ваня, лег брюшком, послухай ушком, не бежит ли погоня.
Он лег и послухал — погоня едет. Она сделала его попом,
а сама стала черковью. Чарь доехал и говорит попу:
— Не видал ли людей проежжих?
— Я, — говорит, — двадцать лет попом, никто здесь не про-
ежживал.
Чарь и вернулси. А потом сдумал, что это они самы были,
и поехал за ними. Они бежали, бежали.
— Лег, Ванюшка, брюшком, послухай ушком, не едет ли
погоню.
Он послухал.
— Едет, — говорит.
Она и сделала его темной ночью, а себя ясной звездочкой.
Чарь в ночи заблудил и домой вернулси. А они дале, побежали.