✅ ВѢД Ы. УРОКЪ ОСЬМОЙ. Этому слову можно посвятить не один урок, а все сорок, и...

✅ ВѢД Ы. УРОКЪ ОСЬМОЙ

Этому слову можно посвятить не один урок, а все сорок, и наверное, даже того будет мало, ибо вѣды (Вѣдать), означает знание, и, собственно, не требует перевода ни на один славяно-арийский язык, поскольку на всех звучит одинаково, и тем самым связывает в единый корень, по крайней мере, три великие ветви народов, три мифологии, три языка и три великие культуры – славянскую, индийскую и персидскую. Я умышленно не называю их цивилизациями, поскольку это слово слишком современно, умозрительно, не соответствует внутренней сути явления и не обладаетёмкостью, способной вместить весь круг вопросов существования этого триединства. СловоВѣды – ключ к разгадке таинства незримой и непреходящей магнитной, магической связи культур и народов. Время значительно изменило их внешний вид, история – религиозные воззрения, география и климат поменяли костюмы, но неизменной, как словоВѣды, осталась внутренняя этнопсихология, то есть, образ мышления и манера повѣдения.
Мы разные и одинаковые одновременно. Если говорить по первому плану, мы поразительно верно, независимо от режимов, дружим с индийцами и неизвестно почему любим их кино. Всю свою историю мы грезили Индией, как заветной страной чудес, слагали сказки о ней и ходили в гости, как тверской купец Никитин, которого почему-то впускали в самые сакральные места, куда не ступала нога иноземца. Когда как весь «продвинутый» мир в самые разные времена искал пути в Индию (даже «случайно» Америку открыли по этой причине), стремился завоевать её, и англичанам это удалось – мы никогда не воевали друг с другом. Хотя отличаемся воинственностью, как и персы, но однажды померявшись не силой, а хитростью с Дарием (ещё в скифский период), более чем две тысячи лет жили вполне мирно. Если не считать разбойного Стеньку Разина, бросившего в волны персидскую княжну, однако ему простительно – переступил через себя, дабы погасить ропот товарищей-ватажников. Кстати, любовь к персиянкам, впрочем, как и к индианкам или цыганкам, некогда вышедшим из Индии, у нас в крови. Происхождение русской фамилии Перцев тому подтверждение, так что Стенька был не первым и не последним, кто вывозил невест из Персии. Правда, славянин Александр Македонский покорил Персию, но об этом отдельный и особый разговор. Потом яблоком раздора стал как всегда Кавказ, и в 19 веке случилось две войны, кстати, организованные все теми же англичанами: только вмешательство третьей силы ставило нас с персами в конфликтную ситуацию. Достаточно вспомнить убийство А. Грибоедова…
Нас и сейчас выдавливают с Кавказа, и опять не без участия все тех же англичан, американцев и опять по поводу Грузии, Армении, Азербайджана. Но мы все равно на стороне Ирана и поддерживаем его, хотя он снова, словно кость в горле у всего «цивилизованного» мира…
Нас соединяет волшебное слово – Вѣды. Оно словно незримое глазом калиброванное отверстие в песочных часах, позволяющее песку перетекать из одного замкнутого пространства в другое. Переверни несколько раз часы, и уже не поймёшь, чье там течёт время…
Вѣда – третья буква буквицы, без изменений вошла в кириллицу и означает дословно «дать знания», что открывается в глагольной формеВѣдать. Слогокореньвѣ – всегда знания, отсюда вѣра – знание (признание) Ра, Вѣста – столп знаний, вѣщать – излагать знания, невѣста – вѣста после окончания обучеия и готовая к супружеской жизни, непорочная, великий – разумный, у кого знание на лике (отсюда пословица «велика Федора да дура» - велика не ростом, а благородна лицом, но без ума). Любопытны слова вѣжа – хранилище огня, света знаний, поэтому белые вѣжи, высокие башни, и стояли по Руси, одна из которых дала название Беловѣжская пуща (квѣжам мы ещёвернёмся). Говорящие слова вѣрещать – изрекать знания, получило отрицательный оттенок в эпоху очередной смены идеологии, а вѣсело, вѣселить, вѣселье – селить, утверждать знания!
Оказывается, они приносили радость, а нам говорят – печаль…
Впервые отзвук словаВѣды я услышал в детстве, и он, отзвук, был зловещим. А кто не слышал сказок про страшныхВѣдьм и Вѣдьмаков, наводящих ужас на неискушённое, однако же, пытливое ребячье сознание? Кто с боязливым содроганием потом не обходил стороной избушку какой-нибудь одинокой и не очень-то приветливой старушенции, о которой говорили, будто она – колдунья? Может наслать порчу, проклятье, болезни – в общем, сотворить мерзкое и непотребное дело? Вѣдьма же и колдунья в сказках, впрочем, и в жизни тоже, считаются одним и тем же лицом, силами тьмы, чертовщины. ВсеВѣдьмы непременно колдуют, обращаясь к враждебным силам природы, напрямую общаются с самим дьяволом и действуют по его указке. Короче, ни единого проблеска чего-нибудь светлого и полезного – сплошной мрак, вред человеку и всему сущему на земле. Абсолютное воплощение зла! И ладно, нас сказками пугали, да странными бабками, и далее этого не шло; в «просвещённой» ЕвропеВѣдьма стала чуть ли не самим дьяволом и главным объектом охоты инквизиции, возникло целое направление в юриспруденции! Даже особый кодекс приняли, называемый «МолотВѣдьм», по которому облачённые в мантии, серьёзные, «образованные» судьи судили в основном женщин, причём, чаще самых красивых, и тысячами отправляли на костёр. Или в реку с камнем на шее…
Красота в Европе считалась, от дьявола, у нас она – от Бога, и не зря красавицы по утрам умывались росой…Поистине охватывает ужас от подобных судилищ, и возникает риторический вопрос: соразмерно ли зло, творимое несчастными (да и творимое ли?), с тем злом, которое официально проводилось католической церковью? Что это, происки и искушение сатаны или массовое умопомрачение?
Но в детстве мы ничего этого не знали, и детские страхи передВѣдьмами впоследствии выпадали, вместе с молочными зубами, а на смену им приходило жгучее любопытство. В последствии и вовсе разочарование, когда мы узнавали, что на свете нет ни леших, ни русалок, ни деда Мороза, ни прочей «нечисти», а сказочные колдуны иВѣдьмы – всего лишь фольклор. Примерно в то же время, избавляясь от пугающего образа, мы наконец-то открывали внутреннюю суть словаВѣдьма и совершали невероятное открытие: оказывается в его основе скрыто слово Вѣдать, то есть знать! А Вѣдьма – имеющая, получившая знания. И в тот час на месте разрушенного страшного образа возникал совсем иной, притягивающий воображение: одинокая, замкнутая в себе, старуха-то была знающая! Причём, знающая что-то такое, что не доступно всем прочим. Но она уже умерла, и возникало стойкое чувство обманутости: запугивая, нас лишили недоступных теперь, запрещённых знаний, лишили некого мира, существующего будто бы параллельно с нашим.
Так мы впервые сталкиваемся с подменой понятий, организованной через фольклор, в конечном счёте, через язык, ибо верим в злых колдуний и волшебников, пока не умеем ни читать, ни писать. Вы заметили, все сказки о добром и вечном всегда насыщены узнаваемым древним Духом, космогонием, величественностью образов: тут тебе и герои-богатыри, и благородные силы природы, всегда приходящие им на помощь, при условии, что Иван-царевичВѣдёт себя достойно и сообразно с Вѣдической (в данном случае, природной) культурой. Если ты гармонично вписываешься в окружающую среду, то серый волк на спине прокатит, медвѣдь дуб вырвет, на коем ларец с кощеевой смертью, баба Яга клубок даст, указующий путь, старик-волшебник - шапку-невидимку. Даже змей-горыныч не страшный, хотя норовит непременно сразиться с героем, дабы испытать его отвагу и мужество. А то же какой герой – герой, коль не померялся силой и не показал молодецкую удаль? У змея головы-то снова отрастут, ибо Душа земли неистребима, и следующему удальцу будет с кем потягаться.
И напротив, в «страшных» сказках ощущается их придуманность, наблюдается контрастно резкое противопоставление добра и зла, природа там враждебна герою, звери кровожадны и мстительны, не говоря уж о бабках ёжках, Вѣдьмах и колдуньях. В общем, всёчёрное и белое: теза и антитеза выдаёт даже не искусственность таких сказок, а скорее младосущность идеологии, в условиях которых они сочинялись. А дело в том, что привнесённые извне, идеологии, точнее, их апологеты, не умеют и не способны складывать сказки; они, апологеты, стремятся проповѣдовать и утверждать исключительно свои воззрения, поэтому спешат утвердиться и непременно используют простые и дешёвыеприёмы - очерняют все, что существовало до них. ТакВѣдунья, то есть, женщина, обладающая Вѣдическими знаниями, обратилась в злую Вѣдьму, а современное творчество «сказочника» Гайдара с его мальчишом-кибальчишом и буржуинами, оцените сами. И это символично, что собственный внук, для коего и была написана сказка, развенчал не только её, но и саму идейную жизнь деда. Сейчас демократические творцы слагают новые, про страшного монстра Сталина, про жутких людоедов из НКВД, коим противостоит хилый интеллигентный герой чеховского порядка, про лагеря, про войну, где ходят в атаку с лопатными черенками. В общем, в очередной раз нагоняют страху, но, кажется, более всего сами боятся своего творчества и созданных образов.
Вопреки марксистко-ленинской философии, все ещё довлеющей над умами «сказочников», мир развивается от великого к малому, от сложного к простому. Теперь уже и вовсе к примитивному, даже воображения не потребуется: включил на компьютере «стрелялку» и стреляй…
То есть, он не развивается вовсе; он разваливается под натиском цифровой упрощённости.
Вѣдовство – знание, Вѣдать – знать: вот в чем суть глобальной обструкции этого слова. И не на него, и не наВѣдьм - на знания ни на минуту не прекращалась охота! Если в средние века все это происходило грубо, откровенно, через суды инквизиции, костры и проруби, то сейчас все перешло в более утончённые, иногда даже изысканные формы. МЫ ДОГАДЫВАЕМСЯ, ЧТО НАС ПЫТАЮТСЯ ОБОЛВАНИТЬ, ПРЕВРАТИТЬ В УПРАВЛЯЕМЫХ И ПОСЛУШНЫХ, ИНОГДА НУТРОМ ЧУЕМ, КАК ЛИШАЮТ ВОЛИ, ЛИШАЯ ЗНАНИЙ. НО СЛОВЕСНО НЕ В СОСТОЯНИИ АРГУМЕНТИРОВАННО ДОКАЗАТЬ, КТО СТРЕМИТСЯ, ГДЕ И КАК. А НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ ПРОИСХОДИТ ИЗВЕСТНЫМ УЖЕ ОБРАЗОМ – ПОСРЕДСТВОМ СЛОВА, ТОЛЬКО УЖЕ ОТ ОБРАТНОГО, ВЫВЕРНУВ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НАИЗНАНКУ. Как вы полагаете, отчего вдруг Россию захлестнул бум тотального «Вѣдьмачества»? Тысячи колдуний, ясновидящих, шаманов белых и чёрных, предсказателей, лекарей, в общем, чума кашпировская наводнила страну. Самая распоследняягазетёнка и та с приворотно-отворотными объявлениями, а христианская (да и не только) церковь тем часом словно и не замечает столь ярой бесовщины. Даже записные телепоп-звёзды, то есть, медийные священники помалкивают. Потому что тоже знают работы Ленина: «…ЧТОБЫ РАЗВЕНЧАТЬ ИДЕЮ ПРОТИВНИКА, НАДО ДОВЕСТИ ЕЁ ДО АБСУРДА». Вѣдьм сейчас никто уже не боится, даже малые дети, и всё потому, что видали в телевизоре кое-что пострашнее, да нескончаемый шабаш этот и неВѣдьминский – в лучшем случае, вороватый разгул мелких мошенников.
И так, борьба со знанием продолжается, принимая изощрённые формы, однако же, преследуя старую, хорошо знакомую конечную цель – подавить божественную природу в человеке. Дар Речи сохранил результаты этой борьбы с тех ещё седых, бесписьменных времён, когда развернулась схватка с крамолием, и надо отметить, приёмы адептов новой идеологии оказались узнаваемые – все уже было в этом мире. Рать первоначально, это не войско, а собрание даждьбожьих внуков для общей молитвы солнцу, разумеется, под открытым небом и в момент зенита. Светилу молвили кличи-гимны, а чтобы иметь представление, как и какие, вспомните фольклорные весенние заклички, хотя это лишь атавизмы, фрагменты, к счастью, сохранённые языком. Соратник – тот, кто молится в одной рати. В русском нет случайных созвучий, особенно в гнезде ритуальных слов. Срать означает буквально молиться Ра, но какой мерзостный смысл получило это слово? Впрочем, как от жреца, несущего огненное, светлое, священное слово, произошло жрать, то есть, жадно, безобразно поедать пищу. Иные ритуальные слова – срам, дурак, ссора даже разъяснений не требуют, но доказывают, насколько острой и беспощадной была борьба между идеологиями, память о которой сохранил язык.
Все равно, что отВѣдъ – Вѣдьма…
О том, как и почему все это произошло, мы ещё поговорим на отдельном уроке, посвященном происхождению воинского Духа.
А пока о войне с просвещением, или точнее, с просвящением. В разные периоды она ограничивалась рамками одного государства или определенного региона, но порой превращалась в глобальную, общемировую.
И преуспел в ней полководец всех времен и народов Александр Македонский. Историки относят Македонию того периода к Греции, но сами греки никогда не признавали её своей, считали варварской, и свидетельство тому, что отца, Филиппа, долгое время не допускали к Олимпийским играм, участвовать в которых мог только эллин: в общем, геноцид по национальному и культурному признаку. Но сам царь Македонии, чувствуя себя неполноценным, всячески стремился достичь заветного – признания его эллином, и насаждал своей стране греческую культуру, обычаи и язык. Короче все, вплоть до модной в Элладе, педерастии, которой увлекался сам и в результате погиб от руки любовника. Точно так же, как недавно многие славянские государства (и мы в том числе), норовили заговорить по-немецки, закартавить по-французски (особенно элита), а нынче жаждут в НАТО, Единую Европу: в общем, приобщиться к «общечеловеческим ценностям». Все уже было в этом мире, даже США времён Александра Македонского. Правда, назывались они тогда республиканским Римом, но уже готовились стать сверхдержавой. Эллада же переживала кризис, приходила в упадок из-за безконечных междуусобиц и Филипп на этом сыграл: его призывали мирить полисы с помощью огня и меча, и царь тут порезвился вволю. Македония превратилась в миротворческие силы Греции и варвара-царя наконец-то допустили на Олимпиаду. Тогда она проходила не в Сочи, а в священной Олимпии, и после победы в заезде на колесницах, Филипп получил звание олимпионика и на радостях дал своей жене Миртале имя – Олимпиада. Мать Александра была племянницей царя Эпира – тоже варварского тогда, славянского государства, и слыла Вѣдьмой, то есть, Вѣдуньей истинной, украшалась живыми змеями, колдовала, волховала, и от волхва же зачала наследника престола. Филипп долго не признавал его за сына, однако жизнь заставила, и тогда стареющий царь, уже тиран Эллады, имеющий два голоса в амфиктеонии Дельфийского союза, стал воспитывать из Александра настоящего эллина, наняв ему в учителя малоизвестного тогда ученика Платона по имени Аристотель…
Воспетый чуть ли не всеми народами, десятилетний поход Александра на Восток и его «песочная», гигантская по тем временам, империя при близком рассмотрении кажется авантюрой, затеей молодого безумца, сподобившегося покорить весь мир. По свидетельству современников, великий полководец был воспитан, всесторонне образован, и не только учёными-греками – своим кровным отцом-волхвом, Вѣдуньей-матерью и по всем канонам не мог пуститься в безрассудный поход, как отмечают авторы апокрифов, дабы отомстить за обиды Эллады, нанесенные персами. Индийские раджи и махараджи никогда не обижали Грецию, однако он и на них пошёл войной. Как и следовало ожидать, империя Македонского рухнула сразу же после его гибели, случившейся будто бы от лихорадки. Спустя год умер и учитель философии, отчего-то бежавший из Афин, из своей успешной Ликейской школы, на остров Эвбей…
Как не укладывай официальную, «исторически» сложившуюся версию, в ложе простой логики, как не пеленай сего младенца, не укладывается и не пеленается, торчат руки, ноги и… уши. Судя по описанию состава армии Дария, индийцы и скифы приграничных районов Бактрии и Согдианы отлично знали истинную цель похода, поэтому на битву ещё при Иссе (а это ворота в Азию, путь в Египет – даль несусветная), заранее прислали в помощь персам свои войска, хотя в союзе с ними не состояли. Пёстрые всадники на слонах и закованные в чешуйчатую броню (кстати, вместе с лошадьми) скифы-массагеты встречали завоевателя на дальних подступах.
Весь восточный мир вздрогнул и переполошился, но от чего? Ответ следует искать в обстоятельствах, связанных с фигурой учителя полководца, Арист