- Саш, приезжай, папе плохо…. Он держал трубку у уха одной рукой. Другая...

- Саш, приезжай, папе плохо…

Он держал трубку у уха одной рукой. Другая, вооруженная палочками, окунала суши в соевый соус. Он отправил еду в рот, прожевал… На том конце терпеливо ждала мать.
- Мама, ну сколько можно уже. Подыхает старый козел, да и хрен бы с ним.
- Саш, приезжай. Он просит. Саша, пожалуйста…
Сын вытер рот бумажной салфеткой. Приезжай… Столько лет сидел в своей норе, теперь приезжай…

Прошло уже двадцать лет с тех пор, как отец его выгнал из дома. Его крик до сих пор стоял в ушах. «Уходи! Проваливай к чертовой матери, чтоб духу твоего здесь не было!».
Сначала было плохо.

Оставшись без крыши над головой, он ночевал у друзей, перебиваясь случайными заработками. Мама встречалась с ним тайком от отца, плакала, совала деньги…

Но это не могло продолжаться вечно. И в один из вечеров, на заплеванной кухне у очередного приятеля его, что называется, прорубило. Так дальше нельзя.

Он занял денег и уехал в Москву. Бросил пить, курить… Устроился в магазин грузчиком, спал там же, в подсобке.
Иногда, после двенадцатичасовой смены, когда хозяин заставлял его остаться на разгрузку (Сяшя, я тибя уволю, Сяшя. Сяшя, я таджиков возьму, Сяшя), он вставал и шел. В голове всплывало перекошенное лицо козла. «Убирайся!!!»

Шло время, он скопил немного денег, купил ларек в спальном районе. Через год второй, потом третий… Вертелся как уж на сковородке. И всегда, когда было трудно, он вспоминал его.

Слова отца с годами стерлись, он приписывал ему то, что тот не говорил. «Никчемный урод! У тебя ничего не получится!! Ничтожество! Пошел вон!!»

Мама периодически приезжала к нему в Москву. Они подолгу разговаривали, старательно обходя запретную тему. На сегодняшний день он владел пятью ресторанами, бизнес процветал.
- Сашенька, пожалуйста..

Дверь открыла заплаканная мать. Он поцеловал ее, разделся в прихожей, прошел в ванную комнату, умылся… За двадцать лет в квартире ничего не изменилось. Разве что на кухне появился новый гарнитур, да в коридоре напольная плитка сменила старый линолеум.

Саша открыл дверь в спальню, поморщился. В нос ударил тяжелый запах, характерный для помещения, в котором находился лежачий больной. В углу, на небольшом диване, лежал старик, накрытый ватным одеялом. Заостренные черты лица, борода, неподвижный взгляд, направленный в потолок, прерывистое дыхание…

К своему удивлению, Саша ничего не почувствовал. Он столько раз представлял себе эту встречу, готовил слова…

Но тот, кого он увидел, так сильно отличался от того человека, которого он знал, что Саша потерял дар речи. Он сел на табурет, стоявший рядом с кроватью, и некоторое время молча смотрел на отца.
Тот что-то почувствовал, голова его повернулась, они встретились взглядами. Больной замычал, руки его заскользили по одеялу, одна из них нашла ладонь Саши и сжала ее с неожиданной силой. Отец силился что-то сказать, но болезнь настолько истощила его силы, что он не смог этого сделать. Он только мычал, слезы лились из его глаз.

Саше стало не по себе. Он вырвал руку и позвал мать.
Ночевать в родительском доме он не остался, снял номер в гостинице. Утром ему позвонила мам и сказала, что отец умер ночью. Саша взял все хлопоты на себя, купил хорошее место на кладбище.

- Саша, там папа тебе коробку оставил, посмотри.

Двадцать вещей и короткая записка.
Кассетный плеер, вязаный свитер, кнопочный мобильный телефон, путевка в санаторий, боксерские перчатки…. Подарки на дни его рождения…
«Сынок, ты прости меня. Я знаю, что ты на меня сердишься, и очень надеюсь что простишь меня когда-нибудь. Приезжай, сынок. Каждый день я думаю о тебе и ругаю себя. Я поступил неправильно. Мне было так горько смотреть на то, как ты спиваешься, и я сорвался. Прости меня. Мужик должен быть сильным. Ты сильный, я знаю. Я очень тебя люблю. Твой папа.»

Горло сдавил спазм, он рванул ворот рубашки, полетели пуговицы…

На его крик прибежала мама. Саша сидел перед коробкой, сжимая в руках кассетный плеер, и выл как волчонок…
Риксен А.