✅ ТУ РАНДАЙ. Жил-был мужик. У него были три сына. Ну ладно, хорошо, жи-.

✅ ТУ РАНДАЙ

Жил-был мужик. У него были три сына. Ну ладно, хорошо, жи-
ли-поживали, выросли до возрасту. Вот мужик бабе и говорит:
— Напеки, баба, хлеба, изладь подорожников.
Напекла ему баба хлеба. Посадил старик старшего сына
в повозку и стал возить, да не будет ле на што горазд. Вот
возил-возил по лесам, по горам, по болотам, по мирской дороге.
А тот увидел цисто место и говорит:
— Вот, батюшко, како местецко хлеб сеять.
— А, — говорит, — на то горазд.
Домой завез и говорит жене:
— Этот будет у нас пахарить. Хлебом, це ле, будет нас кормить.
Ну, повез второго сына. Возил-возил, всяко место возил,
да привез в большой зеленый лес. Тот посмотрел да и говорит:
— Эх, какой лес хороший. Этот бы спилить да карбас
строить.
Ну, он привез домой да и говорит:
— Этой будет у нас рыбалить. Будет нас рыбой кормить.
Ну ладно, хорошо, повез и третьего сына, Турандая. Возил-
возил, по городам возил, по селам возил и всюду возил и некак
пользы нету. Ну, едут по мирской дороге. А тут царских оленей
на вязках ведут, и у каждого быка свой прислужающий, Туран-
дай вскоцил.
— Эх, — говорит, — батюшко, это бы украсть само лучшего
быка.
— Эх, ты, — говорит, — вор-Турандай. Сказнит ведь нас
царь.
— Не сказнит, то моя забота.
Ну, выбрал последних людей простых да увел быка, да
в лесу убил, да холку срезал, да с собой взял. А быка бросил.
Приехал домой, холку сварил, бабу-деда накормил. Пили-ели,
сколько-хотели. Ну, ночь проходит, царь призывает:
— Це, старик, твой сын Турандай у меня оленя украл?
— А це с им делать, царь — вольный человек? Украл.
— А це с быком сделал?
— Холку срезал, да нас с бабой таково скусно накормил.
— Ну, завтра пусть второго украдет быка, а то голову
сказню.
Старик пошол, запецелился. Стрету сын идет.
— Це, батюшко, печальный идешь?
— Как, дурак-Турандай, не печальной? Царь велит второго
быка скрасть, а то голову сказнит. Вот како дело дурак сделал.
— Ницего, — говорит, — это мое дело, моя печель.
Ну, он пошол в лес, надрал бересты, надрал бересты и сапог
сошил и выколотил его как надо. Вот пошол на мирску дорогу
и сапог бросил, а сам за кущь сел. Вот ведут быков, и у каждого
быка свой прислужающий. Они сапог увидали да и говорят:
— Вот сапог-то красивый, куда боле? Да што он одинокий.
Чо ле дело один сапог. Было б два, так царь бы нам хорошу награду
дал. Такой хороший сапожок-то.
И пошли дальше. А он забежал вперед да той сапог и бросил
на мирску дорогу перед ними. Они увидели и сбеглись
и говорят:
— Вот второй сапог лежит хорошенькой. Нать за первым
бегить.
Вот один говорит:
— Я не пойду.
И второй говорит:
— Я не пойду.
И третий говорит:
— Я не пойду.
Да и побежали вдруг. А он выскочил да быка само лучшего
схватил, да холку срезал. Домой пришол да холку сварил, да
отца-матерь хорошо накормил. Ели мяско быково. Ну, старик
все боится, все дрожит, что царь казнить будет. Ночка проходит,
утро приходит, царь старика призывает.
— Це, — говорит, — дедко, твой сын Турандай у меня быка
украл.
— А це с им сделаешь, царь — вольный человек?
— А це он с быком сделал?
— Холку срезал, да домой принес, да сварил, да нас с бабой
накормил. Таково мы сытно поели.
— Ну ладно, хорошо, он хоть поворовывает, да отца с матерью
кормит. Ну, если он быка моего само лучшего украл, пусть
из-под нас ночью перину украдет. Ежели украдет, награжу вас,
а если не украдет, сказню вас.
Ну, старик пошол, запецелился. Стрету ему сын.
— Це печальный, батюшко?
— Вот дурак, царь сказнить хочет, надо перину у их
украсть.
— Ну, это, — говорит, — мое дело.
Взял платье сшил, как у их караульных. Пришол, караульного
сменил.
— Твой, — говорит, — час вышел.
Ну, он этого, другого сменил, так дошол до самой их кровати.
Взял с собой туесок раствору из квашни. Вот он слушает:
спят, це ле? — Спят, слышит. Ну, он подошол и промеж их раствор
из туеска вылил. Царь повернулся и упачкался.
— Цариця, цариця, — говорит,—ты одристалась. А та повернулась
и говорит:
— Нет, — говорит, — не я одристалась, а ты одристался. Ну,
тут они поспорились. Царь говорит:
— Эй, караульный, тут у нас такое дело вышло, что мы
одристались. Так нельзя боле перину поцистить?
— Можно, царь — вольный человек.
Да взял перину да понес к себе домой. Сам лег на перину,
отца-мать пригласил на перину. Ночь проходит, утро приходит,
царь старика призывает.
— Це, старик, твой сын Турандай у меня перину украл.
— Це с им сделать, царь — вольный человек.
— А це он с ей сделал?
— На пол разложил да лег, да нас пригласил, да мы со старухой
легли да так сладко никогда не спали.
А как раз у царя за столом сидит архирей и говорит:
— Ах, каки люди неопытны, а еще цари. Я бы тут и поймал.
Ну, царь и разгоряцился.
— Ну, старик, если твой сын надо мной насмеялся, дак
пусть как ле над архиереем насмеется. А то сказню вас.
Пошол старик домой, запецелился. Стрету ему сын.
— Це печальный, батюшко?
— Дурак-дурак, Турандай. Царь сказал, если над архиереем
не посмеешься, так сказнит нас.
— Ну, это мое дело.
Взял купил белого коленкору, сшил себе белу одежу, сделал
крылья белы да лубяной короб. Да во всем белом к архиерею
постучался. Архиерей вышел на крыльцо.
— Кто есть здесь?
— А я ангел божий в своей коже. Ты, архиерей, уготован,
я тебя на небеса возьму.
«Вот, — думает архиерей, — недавно и молиться начал,
а уже на небеса уготован. Великой я жизни есть человек».
Посадил его вор-Турандай в короб, завязел навязку и говорит:
— Я принесу только цетверть в колокол ударять. Будет
тебе три мытарства, будешь в небесном царстве.
Ну, он и занес его на колокольню, на грядку повесил колокола
и раз в колокол ударил.
— Ангел божий, ты уже цетверть пронес.
— Да, пронес.
И написал на том коробу: «Кто первый на колокольню
вздынется,пусть тот короб палкой изобьет да два раз в колокол
ударит».
Ну, стал день. Пошол пономарь на колокольню, увидал,
виснется короб и на ем надпись. Пономарь взял да тот короб
палкой избил. Архиерей одва жив, а сам говорит:
— Это, ангел божий, мои мытарства.
А пономарь два раз в колокол ударил. А архиерей говорит:
— Батюшка, евангелие, далеко ле до небес?
Пономарь испугался, вон скатился, к архиерею побежал.
А архиерея дома нет. Побежал пономарь к царю. А царь сейчас
все понял, на колокольню взошол, архиерея из коробу вынел.
— Ты, — говорит, — бахвалилсе, што над тобой Турандай не
посмеется, а сам в коробу сидишь.
А архиерей одва живой. Ну царь старика и старуху и вора-
Турандая наградил.
168. Голь-Голянской
Жил-был вольный человек, мирской бродяга. Жил, а у него
житья-бытья не было. Вот один раз он искупался и нагой лег
под кустик и маленько начал позасыпать, да стал его кто ле
пошевеливать. Он посмотрел, а столько на нем оводов и комаров
и всякого гнусу налепилось. Он сосчитал, а на нем тридцать
три овода. Он взял ветку зелену, себя хлопнул, тридцать три овода
убил. Он взял кобыленку худящу и поехал в город. К городу
приехал, на столб написал: «Вот приехал Голь-Голянской, сын
крестьянский, липовы ресницы, моржова борода, убил тридцать
три богатыря, а мелких без числа». (Это комаров-то.)
А как раз едет богатырь, смотрит, на столбу надпись: «Вот
приехал Голь-Голянской, сын крестьянской, липовы ресницы,
моржова борода, убил тридцать три богатыря, а мелких без
числа».
— Поеду-ко я, посмотрю, какой ле богатырь.
Сам сзади едет, а сам ревет:
— Голь-Голянской, возьми меня в товарищи.
— Волокись сзади.
Сам Голь хоть на кривой едет да похвастывает. Тот сзаду
и поволокся.
Вот проехал мимо того города другой богатырь и прочитал:
«Вот приехал Голь-Голянской, сын крестьянской, липовы
ресницы, моржова борода, убил тридцать три богатыря, а мелких
без числа».
«Ну, — думает, — поеду, посмотрю, какой ле богатырь».
И поехал настигать. Видит, едут двое, и ревет:
— Эй, Голь-Голянской, возьми меня в товаришши.
— Волокись сзади.
Ну, доехал до городу, и Марфа Прекрасная на царстве была.
Богатыри раздернули белы-шатры, а он поставил рогозиной.
У их ходят богатырски кони, у его худюща кляча.
Он и посылает первого богатыря:
— Ты пойди к царице Марфе Прекрасной меня осватать,
а если не дают, пусть наложат три воза золота.
Ну ладно, хорошо. Пошол богатырь к Марфе Прекрасной.
— Сватается за тебя Голь-Голянской, сын крестьянский,
липовы ресницы, моржова борода, убил тридцать три богатыря,
а мелких без числа.
А она говорит:
— Царской дочери без боя не сватают. У меня свои богатыри
есть, на закрепу дядя сидит. Пусть Голь-Голянской, сын
крестьянской поправится.
А Голь-Голянской говорит:
— Это для меня не поединщик, это для младшего брата на
одну долонь.
Послал Голь-Голянской напротив дяди первого богатыря.
Тот богатырь этого дядю убил, Голю-Голянскому голову принес.
Голь-Голянской говорит:
— Пойди, второй богатырь, к Марфе Прекрасной гораз
меня сватать.
Пришол к Марфе Прекрасной и говорит:
— Сватается за тебя Голь-Голянской, сын крестьянский,
липовы ресницы, моржова борода, убил тридцать три богатыря,
а мелких без числа.
— Нет, — говорит, — царской дочери так не сватают. У меня
на закрепу свой богатырь есть. Пусть Голь-Голянской с им
правдается.
А Голь Голянской говорит:
— Это для меня не поединщик. Пусть с им правдается
младший брат.
Второй богатырь пошол в цисто поле, убил поединщика,
голову принес.
— Ну, иди, первый богатырь, за меня свататься.
Он пошол к Марфе Прекрасной и говорит:
— Сватает тебя Голь-Голянской, сын крестьянский, лиловы
ресницы, моржова борода, убил тридцать три богатыря,
а мелких без числа.
— Нет, — говорит, — у меня еще есть дядюшка, на закрепу
сидит, ему ваши богатыри на одну долонь. Пускай Голь-
Голянской с им правдается.
Ну ладно, хорошо, дело стало выезжать самому пора. Его-
то страх берет. Он глаза завязал, чтоб не страшно было, да ху-
дящу лошаденку взял, в цисто поле поехал.
А Марфа Прекрасная девку позвала и говорит:
— Ты доспей, посмотри, как они там сряжаются да как
ехать будут. Одва ле всех богатырей у нас поубивают. Нать их
силу узнать.
Та девка доспела и говорит:
— У его глаза завязаны и худяща лошадь брана.
Тут Марфа Прекрасная своему богатырю именным платком
глаза завязала, на худящу лошадь его посадила и поехали
они правдаться. По цисту полю ездют, друг друга заимить не
могут. А Голь-Голянской все думает: «Чтой, я ле жив еще? Что
это меня не убивают?»
Ну ладно, хорошо, он платок привздынул, видит — едет
богатырь: глаза завязаны на худющей кляче, одва на кони держится.
Он и заревел:
— Ой, чо ле время проводить — убивать буду.
Взял да ему голову ту и срубил. Приезжает в свой шатер
Рогозиной.
— Подьте, обы богатыри, за меня царевну осватайте. А не
пойдет, дак пусть даст тройку лошадей и золота три воза, а то
весь город разорю, всем головы порублю.
Оба богатыри пошли к Марфе Прекрасной и говорят:
— Сватает тебе Голь-Голянской, сын крестьянский, липовы
ресницы, моржова борода, убил тридцать три богатыря, а мелких
без числа, а не пойдешь, дак дай тройку лошадей и золота
три воза.
Она и дала тройку лошадей и золота три воза. Он это
золото на три цасти разделил и дал тым богатырям и себе
взял и домой приехал и стал жить-поживать, одва ле и сейчас
живет.